Как мы отбились от субсидиарки в 26,5 млн. Дело А53-22987/2015

Ирина Скорик обратилась к нам 28 ноября 2017 года: ровно за 7 дней до заключительного судебного заседания по делу о привлечении ее к субсидиарной ответственности. Процесс длился уже около полугода, и до этого момента в суд ходил юрист, рекомендованный знакомыми. Ирину же смущало то, что не было какой-то ясности и четкости в позиции. Между тем, речь шла о взыскании 26,5 млн рублей, что для нашего клиента предпенсионного возраста было значительной суммой, сулящей оставить ее без имущества на закате трудовой деятельности.

Нам была поставлена задача: проанализировать текущую ситуацию и разработать правовую позицию, с которой клиент смог бы выиграть суд. Судебные заседания проходили в Ростове-на-Дону, и по финансовым причинам клиент отказался от нашего личного участия в судебном процессе.


На старте проекта нам предстояло решить самую главную задачу: проанализировать ситуацию и разобраться, что же происходит. Дело осложнялось тем, что заказчик вообще не имел никаких документов на руках. В суд ходили юристы, которые что-то писали и о чем-то говорили, но что реально творилось в судебном процессе, клиент представления не имел.

Знание бизнеса и понимание причин возникновения неплатежеспособности тоже было поверхностным. Формально занимая должность генерального директора, по сути заказчик представлял политические интересы реального бенефициара и не погружался в рутину бизнес-процессов.

Разрабатывать правовую позицию в таких условиях было подобно попытке сорвать банк в лотерее «6 из 36». Поэтому надо было полностью фотографировать материалы банкротного дела. Эту задачу взяла на себя Ирина.

Обычно в регионах процесс ознакомления с судебным делом максимально упрощен: подаешь заявку и в течение одного, максимум трех, дней получаешь документы для снятия фото. Но в Ростове-на-Дону все сложилось как-то неудачно: то отсутствовал помощник, то болел судья, то дело не могли найти, то выдали не то, что нужно, и так далее.

День шел за днем, критическая дата приближалась, а мы продолжали оставаться в неведении и фантазировать на тему, как мы будем побеждать. Самая очевидная мысль, которая была у нас в голове на тот момент – это развернуть позицию вокруг номинальности директора. Теоретически, в ситуации Ирины возможно было доказать, что контролирующим должника лицом являлся другой человек. 

Наступил вечер понедельника 4 декабря, и от Ирины наконец-то пришли сканы судебного дела. Мы почитали и ахнули. Наша позиция о номинальности директора умерла не родившись, т.к. в материалах дела имелось решение единственного участника о назначении нашего клиента генеральным директором. При этом, от имени владельца компании решение подписал по доверенности непосредственно сам будущий гендир. Кроме того, в суд были представлены письменные пояснения за подписью Ирины о факте получения бухгалтерской и корпоративной документации от предыдущего директора с пояснениями о том, где эти документы находятся сейчас. Также был дан ряд объяснений по совершенным сделкам. Таким образом, Ирина засвидетельствовала, что на должность гендиректора назначила себя сама и при этом вела хозяйственную и коммерческую деятельность от имени Общества. А значит суд уже никогда не воспримет ее как номинальное лицо.

На этом фоне кредиторами был собран полный «букет» оснований для привлечения нашего клиента к субсидиарной ответственности. Здесь были и действия по совершению подозрительных сделок в предбанкротный период с целью причинения ущерба кредиторам, и несвоевременная подача заявления о банкротстве, и утрата первичной документации по дебиторской задолженности должника, что сделало невозможным формирование конкурсной массы. В общем, фактуры для работы было предостаточно.

До судебного заседания у нас оставались одни сутки. А если быть точнее – одна ночь. Которой мы надлежащим образом и воспользовались.

Утром 5 декабря Ирина получила правовую позицию со следующими контрдоводами:

1) Совершение сделок в предбанкротный период. 

Мы разобрали все сделки, которые уполномоченный орган счел подозрительными, и обосновали, что даты их совершения предшествовали дате назначения нашего клиента на пост генерального директора. А значит Ирина не имела к ним отношения и не могла отвечать за последствия, которые эти сделки причинили Обществу.

2) Если с подозрительными сделками все получилось легко и просто, то с неподачей заявления о банкротстве в месячный срок пришлось попотеть чуть больше. 

Мы проанализировали финансово-хозяйственную деятельность должника и пришли к выводу, что признаки неплатежеспособности компании действительно возникли еще ДО того момента, как Ирина стала гендиректором. А значит кредиторы в общем-то были правы, говоря о том, что она должна была подать заявление о банкротстве в течение 1 месяца после своего назначения. Для нас это был, конечно, минус.

Но не в наших принципах сдаваться на первом же барьере. Проверив движение денег по расчетным счетам организации, мы нашли ряд положительных для нас моментов. А дальше немного магии, и вот Ирина уже реализует неликвидные активы с целью восстановления платежеспособности своей компании и проводит мероприятия по взысканию дебиторской задолженности, чтобы погасить требования кредиторов.

Напоследок мы обосновали тот факт, что с момента назначения Ирины на пост гендиректора у Общества не появилось новых неисполненных обязательств.

Таким образом, действия нашего клиента были добросовестными, соответствовали условиям гражданского оборота и были направлены на погашение требований кредиторов, а не на причинение им ущерба.

3) Если с неподачей заявления о банкротстве мы вытянули ситуацию с «троечки» на «5 с минусом», то с непередачей документации по дебиторке была реальная проблема. 

Мы не могли заявить, что эти документы не существовали или что мы не получали их от предыдущего директора, т.к. в материалах судебного дела уже имелся акт приема-передачи, который полностью опровергал эти рабочие гипотезы. Заявлять об их утрате тоже было бессмысленно, т.к. в этом случае необходимо представить доказательства того, что наш клиент предпринимал конкретные меры к восстановлению отсутствующих документов. А мы хоть и волшебники, но делать такие улики за одну ночь не умеем.

В итоге мы решили ломать эту проблему «в лоб», с надеждой на помощь «русской матери». Но полагание на везение никогда не было нашей единственной тактикой, поэтому решено было сделать ход, повышающий шансы на успех: в письменной позиции мы очень кратенько указали на то, что часть документов уже была передана конкурсному управляющему, а остальные документы им не истребовались. А далее строго-настрого наказали клиенту не поднимать эту тему в ходе судебного процесса, а сосредоточиться только на двух вышеописанных основаниях.

Смысл таких действий очень простой: любой судья ведет достаточно много процессов и не может помнить в деталях все обстоятельства дела по каждому конкретному спору. Поэтому решение обычно принимается на основании тех аргументов, что наиболее громко звучат на заключительном судебном заседании. Грубо говоря, если есть Маша, Оля и Наташа, но все кричат только о Маше и Наташе, велика вероятность, что про Олю никто не вспомнит и решение будет вынесено без ее учета.

Обоснованно полагая, что по двум первым вопросам у нас достаточно сильная позиция, мы смело рассчитывали на вердикт в свою пользу. При условии, конечно, что никто не обратит внимание судьи на «узкие» места в нашей защите. А для этого и нужно было отвлечь все внимание оппонентов на первые два вопроса.

После получения нашей позиции у Ирины было 4 часа на то, чтобы проговорить с нами основные аспекты, и в 14:00 она уже была в судебном процессе. Дальше все развивалось, как и задумывалось: оппонентам были озвучены наши доводы по двум первым вопросам, которые они с пеной у рта стали оспаривать.

Судя по характеру вопросов судьи к истцам, суд все более принимал нашу позицию (со слов клиента), но дал, тем не менее, оппонентам пятидневный перерыв для предоставления дополнительных доказательств. За это время мы еще раз проработали с Ириной возможные сценарии развития событий на следующем судебном заседании, потенциальные к нам вопросы и наши ответы на них.

11 декабря 2017 года, после перерыва, судебное заседание было возобновлено и суд, не найдя оснований для привлечения Скорик Ирины к субсидиарке, в полном объеме отказал всем трем заявителям в удовлетворении их требований, а наш отзыв в почти полном объеме лег в основание судебного определения. Чтобы его получить, оставьте свою почту здесь:


Самый приятный момент в этой истории заключается в том, что наши оппоненты заявили все возможные обстоятельства для привлечения к субсидиарной ответственности и, получив отказ, лишились права на подачу повторного иска по тем же самым основаниям. Таким образом, тема субсидиарной ответственности для Ирины закрыта раз и навсегда.

Когда я только начинал заниматься арбитражными рубками, я часто слышал фразу: «суд – это рулетка». В то время мне, неопытному юристу, слова эти казались дикими.

Спустя 10 лет я точно знаю, что российский суд – это НЕ рулетка. Это преферанс. Здесь, как и в карточной игре, интеллект и подготовка имеют огромное значение, но также важно уметь читать людей, интуичить ситуацию и быть в фаворе у фортуны, чтобы иметь «хороший прикуп». И когда все сходится, ты на коне! 

Информация в статье актуальна на дату публикации. 
Чтобы быть в курсе последних трендов по субсидиарке, банкротству и защите личных активов — приезжайте в гости.