Как мы проиграли суд на 27 миллиардов

На прошлой неделе мы начали рассказывать про один из крупнейших судов (по сумме требований и длительности), в котором «Игумнов Групп» принимала участие за последние пять лет. Речь идет о привлечении к субсидиарной ответственности бывших акционеров и топ-менеджеров Судостроительного банка. В первой статье мы рассказали о том, как два года активной работы в первой инстанции привели нас к победе. Подробнее об этом можно почитать здесь.

Доводы, с которыми конкурсный управляющий Судостроительного банка («Агентство по страхованию вкладов») вышел в апелляцию, можно было предвидеть.

АСВ никак не устраивало применение годичного срока давности (одно из оснований, по которым заявление о привлечении к субсидиарке было оставлено без удовлетворения в первой инстанции). В обоснование своей позиции агентство сослалось на то, что, хотя общий закон о банкротстве действительно содержал норму о сроке давности в 1 год, для серьезных пацанов, к числу которых относятся банкиры, должен применяться 3-летний срок исковой давности, указанный в Гражданском кодексе. «Невозможно в течение одного года изучить тот огромный объем информации, свойственный кредитным учреждениям», — заявила госкорпорация, имеющая несколько тысяч сотрудников и миллиардный бюджет.

«А еще срок исковой давности должен отсчитываться не с момента введения конкурсного производства, а с даты, когда завершены мероприятия по формированию конкурсной массы, — добавляли наши оппоненты. — Ведь только в этот момент становится понятно, что денег на всех кредиторов не хватит, и появляются основания для привлечения к субсидиарной ответственности». И это опять же говорит организация, у которой достаточно опыта, чтобы предвидеть судьбу банка уже в момент отзыва лицензии.

Далее АСВ написало, что на самом деле оно приобщило к материалам дела все кредитные досье, а суд просто не принял их во внимание. Агентство пожаловалось также на то, что руководство банка серьезно препятствовало деятельности конкурсного управляющего и не передавало документы. И только благодаря титаническим усилиям КУ были найдены оригиналы кредитных договоров на сумму 33 млрд рублей. Найдены, кстати, они были не в офшорах и не на даче председателя правления, а, со слов АСВ, в помещениях самого банка. Какое неожиданное место для хранения документов!

Далее АСВ продолжало настаивать, что заемщики были заведомо неспособны вернуть кредит, а руководство банка не приняло должных мер к тому, чтобы заранее выяснить очевидную всем истину. Наличие бизнес-процесса по проверке надежности заемщика и количество вовлеченных в эту процедуру подразделений представители АСВ почему-то обошли вниманием.

Относительно доводов о том, что некоторые заемщики возвращали кредиты, уплачивали проценты и имели хорошую кредитную историю, в АСВ заявили следующее: «Суд сформировал свое мнение, не приняв во внимание другие доказательства и иные обстоятельства в совокупности». Очевидно, по мнению АСВ, банкиры-злоумышленники уже при выдаче кредитов должны были отнести их к 5-й (самой низкой) категории качества. И тогда бы задолженность была оценена правильно – как безнадежная ко взысканию.

Дальше АСВ перешло от общего к частному — к разбору полетов каждого отдельного ответчика. Про нашего клиента Дмитрия было сказано: утверждения, что он не подписывал большую часть протоколов кредитного комитета несостоятельны. Подпись Дмитрия на самом деле присутствует, но просто «стоит правее того места, где должна быть и из-за своей конструктивной простоты сливается с другими подписями». И так по 312 сделкам! В этом месте можно смеяться.

В общем, в апелляционной жалобе мы не увидели ничего такого, с чем нельзя было бы работать.

Написав отзыв на апелляционную жалобу в той части, что касалась нашего доверителя, мы со спокойной душой отправили его в суд. Но на следующий день в картотеке арбитражных дел появилась информация о том, что АСВ приобщило к материалам дела новые документы. До судебного заседания оставалось три дня, и ознакомиться с ними мы не успевали.

На заседании представитель АСВ заявил о том, что он привлечен агентством для работы по данному проекту недавно и что ему нужно время, чтобы ознакомиться со всеми материалами дела. В связи с этим он просит  об отложении судебного заседания.

Как вы думаете, каковы шансы у простого смертного приобщить в московской апелляции новые документы по делу и отложить судебное заседание в связи со сменой представителя-юриста? Правильно, нулевые. Но к просьбе АСВ суд отнесся внимательно, было видно, что он очень хочет дать агентству шанс отработать все возможные зацепки. Наши возражения были проигнорированы.

После этого АСВ еще дважды уточняло свою апелляционную жалобу, суд еще один раз откладывал судебное заседание, а мы дважды знакомились с новыми материалами и дорабатывали свой отзыв.

Надо отметить, что новый подрядчик АСВ сделал один очень грамотный ход. Вместо того, чтобы дублировать доводы первоначального искового заявления и рассказывать суду про 566 выданных кредитов, он сосредоточился всего на шести заемщиках, но зато очень подробно расписал их. Основной упор был сделан на схожесть ситуаций, при которых этим шести компаниям были выданы кредиты.

Так, размер каждого из шести кредитов составлял 25–35 млн долларов. Деньги выдавались за 3–4 месяца до отзыва лицензии под более низкий процент, чем другим заемщикам. Сами компании были «свежими» — их зарегистрировали в течение полугода до оформления кредита, и никто из них не имел сколько-нибудь существенных денежных оборотов по счетам. Выписки показывали, что у них не было даже расходов на хозяйственную деятельность (связь, аренда офиса и т. д.). Среднесписочная численность работников компаний составляла 1–3 человека.

Кроме того, все компании, получая кредит, предоставили не ликвидный залог, а только личное поручительство гендиректора. Расходовались деньги тоже одинаково — на покупку ценных бумаг, пополнение брокерских счетов, выкуп собственных векселей Судостроительного банка и др. Между тем личные анкеты директоров компаний-заемщиков не свидетельствовали о том, что у этих людей есть опыт необходимый для работы с ценными бумагами.

После отзыва у банка лицензии представители временной администрации выезжали по адресам, указанным в регистрационных данных компаний, и обнаружили, что на самом деле офисов фирм там нет. АСВ предоставило также судебные акты о взыскании долга с заемщика и поручителя, согласно которым на судебные заседания никто не являлся. А исполнительные производства были прекращены в связи с невозможностью найти имущество должников.

Все эти обстоятельства, по мнению АСВ, говорили о том, что заемщики были «техническими» и заведомо не могли вернуть кредит. При этом сумма вменяемых «технических» кредитов уменьшилась, но приведенные доказательства выглядели вполне весомо.

Так как новые доводы АСВ в отношении этих шести компаний мы по существу опровергнуть не могли, то наша позиция свелась к тому, что нашего доверителя можно привлечь к субсидиарной ответственности только в двух случаях:

1) Членам кредитного комитета, одобрявшим выдачу кредитов вышеуказанным компаниям, была предоставлена отрицательная информация о заемщиках, из которой можно было сделать вывод о заведомой невозвратности ссуд на дату их выдачи, но несмотря на это члены комитета одобрили данные сделки.

2) Ответчики не получили достаточной информации для оценки благонадежности заемщиков, но, несмотря на это, опять же приняли решение о выдаче кредитов.

Если отрицательных заключений о состоянии заемщиков не поступало и в кредитных досье была собрана вся необходимая документация, то можно говорить о введении ответчиков в заблуждение профильными подразделениями банка. Соответственно, их личной вины в выдаче данных кредитов нет.

На наши доводы АСВ ответило, что кредитные досье банк ему не передавал и поэтому установить, что именно происходило с кредитными заявками, невозможно.

В ответ на это мы напомнили о первоначальной версии апелляционной жалобы, в которой агентство писало, что кредитные досье в суд предоставлялись, но первая инстанция необоснованно не приняла их во внимание. Кроме того, мы написали обо всех случаях, когда агентство противоречило само себе: то ссылалось на отсутствие кредитных досье целиком, то заявляло, что досье есть, но в них отсутствует часть информации, то прямо в судебных заседаниях приобщало якобы отсутствовавшие документы к материалам дела и при этом утверждало, что кредитные досье имеются по каждому заемщику, а протоколы кредитного комитета подписаны конкретными  участниками. Откуда это можно было узнать, если документы не передавались?

На самом деле такое противоречивое поведение АСВ говорило о том, что все документы у агентства были, но оно их придерживало, потому что ответчикам доказать свою невиновность при отсутствии доступа к документации весьма затруднительно.

Мы обратили внимание суда еще на один интересный момент, который в обычном процессе перечеркнул бы все усилия кредитора. Дело в том, что в размер субсидиарной ответственности по закону вменяются только долги, включенные в реестр требований кредиторов. Это общеизвестный факт.

Проблема заключалась в том, что в нашем деле этот реестр отсутствовал.  И если в первой инстанции мы по этому поводу особо не парились, так как АСВ могло в любой момент такой реестр предоставить, то в апелляции это обстоятельство приобретало уже огромное значение. С одной стороны, новые доказательства по делу приобщать уже нельзя, а с другой стороны, получается, что размер субсидиарной ответственности в 27 млрд рублей взят с потолка, а если нет четко установленной суммы, то нет и ответственности.

В материалах дела присутствовал только реестр сделок с якобы «техническими» заемщиками, на которые ссылалось АСВ как на доказательство доведения банка до банкротства. Реестр сделок, Карл! Как можно посчитать размер субсидиарной ответственности по реестру сделок? Это как считать количество яблок по числу деревьев. Максимум, о чем можно судить по реестру убыточных сделок, это о сумме причиненного ущерба/убытков банку. Но вариант переквалификации требований с субсидиарки на убытки мы предусмотрели еще в первой инстанции и еще тогда подали второе заявление о пропуске срока исковой давности именно по взысканию убытков.

Кстати, по поводу убытков. Надо отдать должное новой команде АСВ – она нашла в себе силы отказаться от попыток упрямо гнуть свою линию любой ценой и приняла во внимание наши доводы о том, что наш клиент Дмитрий не участвовал в одобрении и подписании большей части вменяемых кредитных договоров. А те договоры, которые он подписывал, заключались с надлежащими заемщиками, обслуживавшими свои кредиты.

Силами АСВ был сделан расчет, с которым мы согласились. Наш клиент подписал всего 38 кредитных договоров, по которым было выдано 6,2 млрд рублей, из них возращено 5,3 млрд рублей. Итого: не возвращено 900 млн рублей по двум (!) кредитным договорам. Если сравнить эту сумму с общей суммой активов, то становится очевидным, что такой объем «невозвращенки» не мог довести кредитную организацию до банкротства. А значит, можно было говорить только о взыскании с нашего клиента ущерба/убытков. И такой вариант нас опять же вполне устроил бы, так как по этому основанию тоже был пропущен срок исковой давности.

Но несмотря на логичные и обоснованные доводы к третьему судебному заседанию мы уже понимали, что эта война для нас проиграна. Суд задавал АСВ вопросы, обозначая слабые места в их позиции, а затем давал время доработать жалобу. От наших же доводов просто отмахивались: «Нет расчета размера субсидиарной ответственности? Ну где-то же должен быть реестр требований кредиторов… Не будем же мы его искать по всему банкротному делу!?» или «Пропущен срок исковой давности по субсидиарке? Ерунда какая-то… У нас в Москве такой практики нет».

Мотивы суда были понятны. В 2019–2020 годах примерно по 90% банков, находившихся у АСВ в работе, были пропущены сроки исковой давности для предъявления иска по субсидиарке (если этот срок составлял один год). Из-за этого сотни банкиров могли избежать субсидиарной ответственности, а судам пришлось бы списать сотни миллиардов рублей. И виновато в этом было бы АСВ, вряд ли главу госкорпорации за это погладили бы по голове.

В общем, суд мы проиграли. Судебный акт первой инстанции был отменен, нашего клиента вместе с другими ответчиками привлекли к субсидиарной ответственности на 27,3 млрд руб. Вынесенный судебный акт нет смысла комментировать – он на 80%, вплоть до запятых, был переписан с финальной редакции апелляционной жалобы АСВ.

Чтобы скачать судебный акт апелляции оставьте свой е-мейл здесь:


Мы понимали подоплеку этого судебного процесса и тщетность попыток отменить его результаты. Но тем не менее использовали оставшиеся возможности и подали жалобу в кассацию, а затем обратились и в Верховный суд, и в надзор. Но пока никакого облегчения нашему клиенту это не принесло, постановление апелляции остается в силе.

В ходе работ по проекту Судостроительного банка нам приходилось слышать много прогнозов. В большинстве своем они сводились к следующему: «Что бы вы ни делали, к субсидиарке все равно привлекут, потому что все понимают, что люди наворовали и они должны быть наказаны».

Такая позиция вполне годится для простого обывателя, но слышать такое от коллег по цеху неприятно. И не потому, что я слепо верю в невиновность банкиров, а потому, что хорошо помню 90-е годы прошлого века. Тогда споры решались людьми, имеющими авторитет в криминальных кругах, и делалось это по понятиям.

С тех пор прошло почти тридцать лет, и культура разрешения конфликтов сегодня вроде бы изменилась, но что-то от старых привычек все-таки осталось. Одних судим по закону, а других – по понятиям. И это не добавляет стабильности и прогнозируемости всем участникам судебных процессов. И я как юрист такого «дуализма» не поддерживаю. Всем нужны единые и постоянные правила игры.

В случае с Судостроительным банком мы по закону были правы. И от того наш проигрыш еще обидней. Но, с другой стороны, я не вижу, что можно было еще сделать для того, чтобы защитить наши позиции в апелляции. Мы сделали, что могли, а потому не стыдимся поражения. Это дело мы записали в копилку кейсов, которые делают нас сильнее. За одного битого двух не битых дают, так что, если вам нужна помощь профессионалов, звоните сюда.