Как снизить размер субсидиарной ответственности генерального директора?

В 2017 году предприниматель из Якутии Михаил стал генеральным директором строительной компании «Энергопромсервис». Со стороны компания казалась успешной: она существовала больше десяти лет, заключала контракты с крупными заказчиками, например с «Транснефтью», а в штате работало 50 человек.

Когда Михаил приступил к работе, он понял, что на самом деле у «Энергопромсервиса» все очень плохо. У фирмы огромные долги перед налоговой и кредиторами, а зарплату сотрудникам платит вообще постороннее предприятие — в обмен на недвижимость «Энергопромсервиса».

Тем не менее, предприниматель разработал план по выходу из кризиса и не стал подавать на банкротство, надеясь, что все наладится. Чуда не случилось: вскоре на банкротство компании подали уже кредиторы. А через полтора года суд решил, что Михаил должен выплатить из своего кармана все долги «Энергопромсервиса» — 41,5 млн рублей.

С точки зрения закона Михаил должен был поступить так: вступить в должность, изучить финансовые документы, обнаружить долги и в течение месяца подать на банкротство. Единственный нюанс: это обязательно, если долгов у компании больше, чем активов. Когда долгов много, но активов еще больше, руководитель на свой страх и риск решает, вести деятельность дальше или нет. И если все-таки планирует вести — вводит антикризисный план.

Михаил решил, что закрывать «Энергопромсервис» не хочет. В Якутии сложно найти работу, и Михаилу было жаль увольнять 50 человек, тем более, проблемы компании не выглядели нерешаемыми. Главные сложности были связаны с двумя большими долгами: налоговой и компании-кредитору «Гидроэлектромонтаж Саха». Каждому из них «Энергопромсервис» был должен почти 20 млн рублей. При этом, несмотря на астрономическую задолженность, бухгалтерская отчетность за 2016 год не показывала признаков объективного банкротства: стоимость чистых активов была положительной.

В общем, Михаил решил вывести «Энергопромсервис» из кризиса: он искал новых клиентов, ездил на переговоры и даже согласовал предварительные объемы работ. По плану деньги от новых контрактов должны были пойти на погашение старых долгов.

План не сработал: спустя три с половиной месяца после того, как Михаил стал гендиректором, компания-кредитор подала на банкротство «Энергопромсервиса».

Потенциальные заказчики после этого отвалились сами собой.


А теперь переходим к тому, ради чего мы все тут и собрались — к любимой российской бюрократии. Суд над Михаилом был настолько образцово-бюрократическим, что мы даже подумали, будто слово «бюрократия» придумали специально для него.

Судебный акт о взыскании с Михаила долгов компании вышел в декабре 2019-го, через полтора года после того, как «Энергопромсервис» признали банкротом.

Процесс проходил так:

1. Конкурсный управляющий подал заявление о привлечении к субсидиарной ответственности. Михаила обвиняли в том, что он не подал на банкротство в течение месяца с того момента, как узнал о финансовых проблемах компании. Предполагалось, что все документы компании он изучил в первый рабочий день.

↓

2. С Михаила собирались взыскать все долги предприятия — 41,5 млн рублей. Цифра была слишком большой: по ошибке Михаила попросили отдать долги, которые появились еще до его прихода в компанию. Сумма, которую нужно было вернуть налоговой, тоже была подсчитана неверно.

↓

3. После того, как суд попросил обосновать цифру 41,5 млн, конкурсный управляющий заметил ошибку и по электронной почте прислал документ с расчетами. Он попросил снизить сумму до 14,6 млн. К сожалению, этот документ назывался «Дополнение к заявлению». А желательно было назвать его «Уточненное исковое заявление».

↓

4. Суд получил дополнение к заявлению, но не нашел ходатайства о приобщении его к материалам дела. А раз нет слова «приобщить», то принимать во внимание такой документ совершенно не обязательно.

↓

5. Суд вынес вердикт: признать Михаила виновным и привлечь к субсидиарной ответственности на 41,5 млн рублей. Даже за налоги, по которым еще не возник срок уплаты. И даже за долги, появившиеся до его назначения на пост генерального директора.

Короче говоря, из-за того, что конкурсный отправил бумагу не с тем названием, а суд не увидел фразу «приобщить к материалам дела», Михаил должен был выплатить почти 42 миллиона рублей.

Есть ощущение, что если бы бюрократия была человеком, она прочитала бы это решение, подпрыгнула от восторга, открыла шампанское, рассмеялась и хохотала бы до тех пор, пока не охрипла.

Чтобы получить судебные акты по этому делу, оставьте свой е-mail:

Кроме удивительной российской бюрократии, в этом деле есть еще один герой — Великий Русский Пофигизм.

Михаил изо всех сил старался быть хорошим руководителем и делать все правильно, но с юридической точки зрения многие его поступки были неверными. Например, вместо того, чтобы провести собрание учредителей «Энергопромсервиса», рассказать о проблемах, утвердить актикризисный план и заверить его у нотариуса, он просто ходил на бизнес-встречи и пытался заключить новые контракты. А в качестве доказательства, что такой план у него все-таки был, сохранял скриншоты переписки с потенциальными заказчиками.

Более того, ни на судебные заседания, ни на оглашение судебного акта он вообще не пришел, потому что перестал отслеживать дело о банкротстве и был не в курсе, что его собираются привлечь к субсидиарной ответственности.

Кажется, прочитав решение суда, он очень удивился.

К нам Михаил обратился в конце 2019 года, когда подал апелляцию. Изначально он не планировал работать с нами, а пришел только на консультацию — узнать, какие прогнозы, и уточнить, все ли его юристы делают правильно. Мы честно сказали, что апелляция составлена хорошо, а если усилить отдельные моменты, будет вообще чудесно. А Михаил сказал, что раз мы такие умные, то пусть тогда сами эти моменты и усиливаем. В общем, он передал дело нам.

Мы собрали команду юристов и начали готовиться к судебному заседанию. И чем больше готовились, тем чаще задавали вопрос: «Уважаемый суд, вы это серьезно вообще?»

В судебном акте было сразу несколько грубых ошибок:

1. Суд неправильно рассчитал период вменяемых долгов

Михаил стал гендиректором «Энергопромсервиса» в июле 2017 года. По закону у него был месяц, чтобы разобраться в делах, увидеть проблемы и подать на банкротство. Всего он проработал в компании 11 месяцев — до июня 2018-го, когда ввели конкурсное производство.

При этом уже в ноябре 2017 года на банкротство предприятия подал кредитор — компания «Гидроэлектромонтаж».

То есть общий срок неразумного поведения Михаила — всего лишь три с половиной месяца: с августа (когда истек месяц на подачу заявления) до ноября (когда заявление было подано сторонним кредитором). Привлечь экс-директора к субсидиарной ответственности можно только за долги, набранные за это время.Получается, что и субсидиарку Михаил должен платить исключительно за эти три с половиной месяца. Предыдущие обязательства фирмы его вообще никак не касаются, а долги, набранные уже после возбуждения дела о банкротстве, кредиторам в подобных случаях не возвращают.

Смысл прост: кредитор мог из открытых источников узнать, что компания банкрот? Мог. Значит, вступил в финансовые взаимоотношения на свой страх и риск.

2. Главный кредитор уже получил свои деньги

По бумагам «Энергопромсервис» задолжал почти 20 млн рублей своему кредитору, компании «Гидроэлектромонтаж Саха». В суде были показаны доказательства: письма Михаила, в которых он просит руководство «Гидроэлектромонтажа» перевести деньги на банковские счета.

Но есть нюанс: «Гидроэлектромонтаж» купил имущество «Энергопромсервиса», а деньги за него переводил на зарплаты сотрудников «Энергопромсервиса». То есть это не несчастного кредитора кинули на 20 млн, а полноправные бизнес-партнеры вели свои бизнес-дела. Более того, расплачивался как раз «Гидроэлектромонтаж».

Все это подтверждается актами сверки, где черным по белому написано: вот имущество, а вот денежки за него.

3. Долги налоговой завышены примерно в 20 раз

Долги перед налоговой составляли почти 20 млн и начали копиться еще в тот период, когда Михаил и рядом не стоял с компанией «Энергопромсервис».

Такая сумма набралась из разных налогов: НДФЛ, транспортного налога, налога на прибыль. При этом в долг включили налоги за все время работы Михаила, то есть за одиннадцать месяцев.

Но по закону субсидиарка за неподачу заявления в месячный срок начисляется только за конкретный промежуток времени: со дня, когда истек месяц на подачу заявления о банкротстве, и до даты возбуждения дела о банкротстве.

Получается, Михаил несет личную ответственность только за 3,5 месяца своего бездействия, но точно не за все время существования компании.

Мы подсчитали, что Михаил задолжал налоговой примерно 2 млн рублей.

Узнать, могут ли вас привлечь к субсидиарке.

4. Михаил — не мошенник

Суд сделал вывод, что Михаил — мошенник, который влезал в долги, заранее не планируя их отдавать. Не был бы мошенником — увидел бы финансовые документы и немедленно побежал подавать заявление о банкротстве.

Одно но: факт объективного банкротства он мог установить только после сдачи годового баланса за 2017 год. А годовой баланс за 2017 год был бы готов только 31 марта 2018-го. То есть примерно через полгода после того, как нужно было подать заявление о банкротстве.

Прямо скажем, угадать, что будет спустя шесть месяцев, и на основании этой догадки уволить 50 человек — не самый адекватный поступок.

Если честно, дело заранее казалось нам выигрышным. Осложнял его один момент: Михаил обратился к нам слишком поздно, время подачи дополнений к апелляционной жалобе было уже пропущено. Поэтому мы подготовили письменные объяснения и начали летать на судебные заседания в Читу.

Разница во времени между Москвой и Читой — 6 часов, время полета — тоже 6 часов. Добираться до Читы настолько утомительно, что дело надо было выиграть уже не только, чтобы помочь Михаилу, а просто из принципа. Особенно учитывая тот факт, что разбирательство шло весьма неспешно и слетать в Читу нам пришлось несколько раз.

В суде пришлось доказывать все, что обнаружилось при подготовке:

1) дата, когда Михаил должен был подать заявление о банкротстве, определена неправильно;
2) из-за этого размер вменяемых долгов подсчитан неверно;
3) компания-кредитор не может требовать вернуть деньги, если в обмен на них она получила имущество такой же стоимости;
4) клиент — недальновидный бизнесмен, но не мошенник.

Особенно упорно мы требовали пересмотреть дату подачи заявления о банкротстве. От этого зависело, насколько именно суд снизит размер субсидиарной ответственности. У нас был козырь: мы знали, что финансовые документы от предыдущего гендиректора Михаил получил только через месяц после того, как вышел на работу. Из-за этого мы могли уменьшить срок, за который должна начисляться субсидиарка, еще на месяц. Оставалось только убедить в нашей правоте суд.

С одной стороны, нам повезло: судебная коллегия была разумной и адекватной, а наши аргументы слушала с таким видом, словно предыдущее судебное решение изумляет их до глубины души.

С другой — в добросовестности Михаила судьи явно сомневались, а рассказам о попытках вывести компанию из кризиса не верили.

Целых четыре заседания мы настаивали на пересмотре даты подачи заявления о банкротстве. В итоге суд вынес решение: заявление Михаил должен был подать в сентябре 2017 года. Это был наш успех: изначально Михаил ожидал, что субсидиарку он будет платить за 3,5 месяца. А мы добились того, что ему нужно заплатить лишь за 2,5 месяца. Спойлер: этот месяц снизил сумму субсидиарной ответственности где-то на миллион.

Требования «Гидроэлектромонтажа» суд и вовсе отменил: мы доказали, что денежные переводы компания совершала не безвозмездно, а взамен на имущество «Энергопромсервиса». Это подтверждалось документами и актами сверки.

Короче, в итоге Михаилу нужно было выплатить субсидиарку только налоговой и только за два с половиной месяца.

Арбитражный управляющий рассчитал общую сумму долгов — и это была очередная победа. Вышло всего лишь 500 тысяч рублей! Изначально мы рассчитывали на 2 миллиона, поэтому такой размер нас более чем устраивал.

При этом судья так и не поверил, что Михаил не планировал разорять «Энергопромсервис»: голословные разговоры о будущих сделках показались ему неубедительными, а опрометчивость поступков вызывала огромные сомнения.

Но ничего не поделаешь: даже если судья считает должника плохим человеком, закон есть закон.

В итоге размер субсидиарной ответственности нам удалось снизить в 80 раз: с 41,5 млн рублей до 500 тысяч.

Этот процесс получился настолько образцово-показательно российским, что мы даже хотели предложить Юрию Быкову снять по нему свой следующий фильм.

В нем сошлось все: добрый, но недальновидный бизнесмен, крошечная ошибка арбитражного управляющего, которая стоила почти 42 миллиона, и завораживающая русская бюрократия.

Если бы не наша помощь, Михаил бы до смерти выплачивал долги, в том числе чужие, а конкурсный наверняка бы жил с чувством вины. К счастью, мы вмешались и все закончилось хорошо.

Мораль такая: правила существуют, а люди ошибаются. Если вы бизнесмен и спасаете компанию от банкротства, помните, что бегать по встречам с инвесторами — недостаточно. Быстрее вводите внятный антикризисный план, собирайте собрание учредителей, а сам план заверяйте у нотариуса, чтобы не было вопросов к дате его подписания. А если вы юрист, перепроверяйте документы и формулировки.

По итогу все остались в выигрыше: Михаил освободился от огромных долгов, а у нас появился еще один успешный кейс.

Не повезло тут только налоговой, которая потеряла кучу денег. Но ведь налоговую никому и не жалко.

Информация в статье актуальна на дату публикации.

Чтобы быть в курсе последних трендов по субсидиарке, банкротству и защите личных активов — приезжайте в гости.