Как номинальному директору избежать субсидиарной ответственности

К нам в «Игумнов Групп» нередко обращаются клиенты, выполнявшие роль номинального директора. Виктор — как раз один из таких номиналов, который никаких дел компании не касался, но тем не менее однажды получил иск о привлечении к субсидиарной ответственности на 81 млн руб. Шансов избежать субсидиарки у Виктора не было. Но с нами у него это получилось. Рассказываем, почему и как.

Для Виктора история началась ещё в далёком 2010 году. На тот момент он испытывал финансовые трудности и искал дополнительный доход. Неудивительно, что вскоре на Виктора вышел знакомый с предложением стать руководителем юридического лица. За 10 тыс. руб. в месяц всего-то нужно подписывать документы, которые будет привозить курьер.

Виктор на предложение согласился, отдал товарищу свой паспорт и через несколько дней получил обратно. Так наш будущий клиент стал единственным собственником и генеральным директором ООО «Авилон».

Шли годы. Виктор не лез в дела компании, получал свое вознаграждение и пару раз в месяц подписывал документы, которые привозил курьер на дом.

В начале 2018 года прозвенел первый звоночек: на Виктора вышли судебные приставы с требованием передать документацию ООО «Авилон». Так бывший гендиректор узнал, что его компания находится в банкротстве и конкурсный управляющий через суд истребовал у него бухгалтерские документы организации.

Судебным приставам и конкурсному управляющему Виктор направил официальное письмо, в котором рассказал правду: дескать, он номинал, доходов с деятельности фирмы не извлекал, никаких документов у него нет и не было, с кого спросить — не знает. После этого от него вроде бы отстали…

Но в марте 2019 года Виктор получил исковое заявление, в котором истец — всё тот же конкурсный управляющий ООО «Авилон» — просил привлечь его к субсидиарной ответственности как контролирующее должника лицо (КДЛ) и взыскать с него весь долг компании. Сумма для нашего клиента была неподъёмной: чуть более 81 млн руб. Вот тут Виктор и понял, что пора обращаться за помощью к профессионалам.

О юридической компании «Игумнов Групп» Виктор узнал в Интернете. Он почитал на сайте наши кейсы, проникся нестандартным подходом и даже не стал рассматривать альтернативы. Началу нашего сотрудничества мешали только два существенных момента.

Во-первых, на первичной консультации мы оценили шансы выиграть его суд с вероятностью 1 к 100 (о причинах такой оценки мы еще поговорим ниже). Сказали, что риск ввязываться в проект оправдан, только если у заказчика есть лишние деньги и он готов спустить их на покупку «лотерейного билетика».

Второй нюанс заключался в том, что этих лишних денег у Виктора как раз и не было.

В этот момент обычно и завершается 99% проектов по защите номинальных директоров от субсидиарной ответственности.

Но Виктор подсчитал свои потенциальные потери и понял, что в общем-то не готов жить с вечным долгом. Таким образом, он принял решение запускать работу. И здесь я хочу сказать Виктору огромное спасибо за оказанное доверие, поскольку для нас это оказался весьма необычный кейс, который (как потом выяснится) добавит множество неординарных ходов в нашу копилку.

Работу мы начали с изучения материалов дела о банкротстве «Авилон». Арбитражный суд города Москвы признал эту фирму несостоятельной еще в сентябре 2017 года. В иске о привлечении к субсидиарной ответственности арбитражный управляющий опирался только на один факт: Виктор не передал ему бухгалтерскую и корпоративную документацию «Авилона».

По традиции мы соотнесли плюсы и минусы нашего положения на старте, и картина вышла неутешительная.

Судьба нашего клиента была фактически предрешена. Против нас не только конкретные обстоятельства дела, но и вся правовая концепция Российского государства, которая заключается в том, что «номиналов надо мочить».

По большому счёту причина, почему номинальных директоров надо «мочить», всего одна: они — враги государства. На них оформляются фирмы, которые работают в теневом секторе экономики: от банального уклонения от уплаты налогов до финансирования терроризма.

С годами борьба с номинальными директорами в России только ужесточилась:

1. 2011 год — введение уголовной ответственности за создание «однодневок» и предоставление паспортных данных для них;
2. 2013 год — у ФНС появляется право дисквалифицировать «массовых» директоров и учредителей организаций сроком на 3 года с запретом создавать новые общества и занимать пост единоличного исполнительного органа;
3. 2017 год — Верховный Суд прямо указывает на то, что номинальный директор и фактический руководитель несут субсидиарную ответственность солидарно.

Чтобы получить правовое обоснование данных этапов, оставьте свой e-mail, и мы скинем вам конкретные нормы в подтверждение своей позиции.

Тем не менее в законе о банкротстве сказано о том, что номинальный руководитель может быть освобожден от субсидиарной ответственности по воле суда, если:

• докажет, что не оказывал влияния на деятельность фирмы; и
• укажет на лицо, фактически контролирующее должника.

Эта формулировка дарит номиналам надежду, что они могут отделаться лёгким испугом. Достаточно лишь вслух заявить о своей номинальности, пальцем указать на реального бенефициара бизнеса — и тут же судья спешно раскатает красную дорожку, по которой номинальный директор удалится из зала судебных заседаний с гордо поднятой головой под слова «…освобождается от субсидиарной ответственности».

Эх, если бы в реальной жизни всё было так просто, то каждый предприниматель и гендиректор объявляли бы себя «номинальными лицами», как только начиналось банкротство их организации. Показывали бы на младшего клерка как на реального бенефициара, а тот за лишнюю копейку к своему жалованию кивал головой и радостно все подтверждал…

На самом деле, освободить номинального директора от субсидиарной ответственности можно. Но для этого он сам должен усердно поработать: активно препятствовать третьим лицам вести деятельность от имени «своей» организации, заявлять в правоохранительные органы о выявленных преступных действиях, возбуждать уголовные дела, помогать в их расследовании и так далее. И если эти уголовные дела дойдут до суда, и виновные получат обвинительные приговоры, то у подставного директора действительно появится небольшой шанс избежать субсидиарки. Мы видели подобную судебную практику, но даже такие судебные акты выносились с большим трудом и зачастую не в первой инстанции.

Но когда номинальный директор сидит на попе ровно, логика суда проста: человек понимал и допускал, что юрлицо может кому-нибудь причинять ущерб, но ничего не предпринимал, хотя по закону имел доступ к документам и счетам фирмы, информации о ней. Благоволить такому бездействию глупо, даже если суду показали реального бенефициара. И очевидно, что в нашей истории Виктор находился именно в такой ситуации.

Принципиальная позиция «Игумнов Групп» — быть с клиентами честными. Поэтому на консультации мы озвучили Виктору перспективы: в 99 вариантах развития событий из 100 его ждёт субсидиарная ответственность и бремя многомиллионного долга. Клиент принял трудное решение — надо бороться. Мы пообещали ему биться до последнего и выжать из ситуации максимум. И разумеется, сдержали слово.

Мы выбрали 3 аспекта, которые на тот момент нам казались хоть какими-то зацепками.

Первое направление: причинно-следственная связь

Особенность привлечения к субсидиарной ответственности за непередачу документов заключается в том, что сам по себе факт отсутствия у конкурсного управляющего документов организации — еще не повод, чтобы вменить субсидиарку. Нужно доказать причинно-следственную связь между непередачей документов и убытками кредиторов. Например, истец может заявить:

• есть сделки с активами — но без подтверждающих документов эти сделки не выявить и не оспорить;
• у банкрота есть дебиторская задолженность — но нет ни договора, ни акта выполненных работ, ни товарных накладных, а без них дебиторку не взыщешь;
• у должника по балансу числятся товарно-материальные ценности — но какие именно и где их искать? Без первичных документов непонятно.

Если твой оппонент — грамотный юрист, то наличие причинно-следственной связи между непередачей документов и убытками он будет доказывать по бухгалтерским балансам. И пойдёт по одному из двух путей.

1. Возьмёт из налоговой последний баланс компании, посмотрит строки активов, найдёт там более-менее значимые цифры и заявит примерно следующее:
«Вот это всё добро, которое, как утверждает сам банкрот, у него присутствовало на дату подачи бухгалтерского баланса в ИФНС, я найти и взыскать не могу. А значит, кредиторы недополучают денег. Виновато в этом лицо, которое не передаёт мне документы».

2. Если должник к процедуре готовился и последний баланс как следует «причесал», то придраться там не к чему. Тогда грамотный истец берёт предыдущий баланс, опять же смотрит в нём цифры в строках активов, сравнивает их с последним, «причёсанным» балансом и говорит:
«В предыдущем балансе у должника активов было на Х млн руб., а через год уже Y (сильно меньше). Соответственно, активы (дебиторка, товарные запасы, основные средства и так далее) были выведены. Проверить правомерность отчуждения активов без первичных документов я не могу, а значит не могу и оспорить сделки, если они совершались незаконно. Всё это ведёт к невозможности пополнить конкурсную массу и, как следствие, причинению ущерба кредиторам. Налицо связь между действиями контролирующего лица по непередаче документов и убытками кредиторов».
Вот в эту точку мы и решили бить в рамках первого направления работы. Возможности мы увидели в том, что:

• в первоначальном заявлении истца не было чёткого обоснования причинно-следственной связи между непередачей документов и наличием убытков у кредиторов;
• финансовый анализ банкрота, который сделал сам конкурсный управляющий, не выявил подозрительных сделок к оспариванию, и выводы об этом были прописаны однозначно;
• конкурсный управляющий как единоличный исполнительный орган «Авилона» мог самостоятельно запросить информацию о движении денег по банковским счетам компании. Но не сделал этого. Таким образом, он отказался от реализации своих прав по сбору информации по имуществу и сделкам должника.

Наша позиция заключалась в необоснованности требования передать документы организации арбитражному управляющему. Ведь все мероприятия он провёл и без них, спорных сделок не выявил. Чем именно ему мешает отсутствие документов, обоснования нет.

Мы понимали, что в суде такие аргументы будут довольно слабыми по ряду причин, которые потом и всплыли в ходе судебного разбирательства (о них чуть позже). Но в данном случае приходилось цепляться за соломинку.

Второе направление: размер субсидиарки

Мы уже знаем, что общий долг «Авилона» перед кредиторами составляет чуть более 81 млн руб. Соответственно, в размер субсидиарной ответственности включена вся эта сумма.

В качестве второго направления работы мы сделали попытку пересчитать сумму требований. Цель-максимум: уменьшить долг компании до 0 (да, до нуля) рублей. Тогда и смысл субсидиарки исчезнет. Для этого надо всего лишь исключить всех кредиторов из реестра («всего лишь»?!).

Кредиторов у «Авилона» было несколько. И основным — с требованиями около 72 млн руб. (на тот момент почти 1,1 млн долл.) — была одна китайская компания. Она поставила в Россию удобрения, а ООО «Авилон» в лице якобы Виктора эти удобрения приняло. Затем события развивались по классической схеме: китайских друзей «кинули» на всю сумму, а удобрения растворились в воздухе.

Мы стали разбираться, что можно сделать с требованиями китайцев и всплыл потрясающий факт: оказывается, к началу банкротства «Авилона» у китайцев уже прошло три года на предъявление своих претензий. То есть включаться в реестр они стали с пропуском срока исковой давности. Но у конкурсного управляющего, как и у других кредиторов, участвующих в процедуре банкротства, видимо, были более важные дела, раз о пропуске срока они не заявили. А без заявления сторон суд не имеет права признать его самостоятельно.

Проще говоря, если бы Виктор пришёл на судебное заседание на ранней стадии банкротства «Авилона» и заявил о сроках давности, китайцев бы в реестр не пустили — следовательно, субсидиарка Виктора автоматически снизилась бы в десять раз.

Жаль, но переиграть эту ситуацию мы не могли: прошло два года, и у нас истекли сроки на обжалование данного включения в реестр. А в категорию вновь открывшихся обстоятельств это явно не попадало.

Мы, конечно, нашли за что зацепиться, и в итоге требования по субсидиарной ответственности к Виктору на несколько миллионов рублей были снижены. Но для нашего клиента сумма по-прежнему оставалась неподъёмной, так что мы считаем, что цель данного направления работы не достигнута. Поэтому далее упоминать о ней уже не будем.

Главный вывод, который вам достаточно здесь сделать: банкротство — это как раковая опухоль. Чем позже начнёшь лечение, тем дороже и с меньшими успехами оно пройдёт.

И наоборот, если обратиться в «Игумнов Групп» на ранней стадии, появятся шансы за копейки избежать массу проблем.

Третье направление: бенефициар

В рамках третьего направления работы мы подумали: а почему бы нам не найти и не привлечь к субсидиарке реального бенефициара компании? Выгоды от этого как минимум три.

Во-первых, в законе есть норма, что номинального директора могут освободить от субсидиарной ответственности, если он укажет на реального бенефициара. Мы уже писали выше, что в реальности эта норма не работает, но попробовать зацепиться стоит всегда.

Во-вторых, у бенефициара явно больше информации о работе компании. И когда он станет соответчиком, у него резко возрастёт желание ей поделиться. Глядишь, так и первичные документы найдутся. И, может, на его плечах мы вообще выскочим из пекла. Да, есть риск, что он начнёт нас топить ещё больше, вместо того чтобы помогать грести. Но с учётом нашей плачевной ситуации мы ничего не теряем.

В-третьих, даже если нашего клиента всё-таки привлекут к субсидиарке, но солидарно с бенефициаром, то реальный собственник может оказаться человеком состоятельным. И, возможно, он примет весь финансовый удар на себя. Не будем забывать про спиленный у китайцев миллион долларов.

Основная проблема заключалась в том, что Виктор никогда не видел реального бенефициара, не встречался с ним, не созванивался и даже не переписывался. Всё взаимодействие происходило только с курьером, который привозил документы на дом.

Но я искренне считаю, что хороший юрист тот, кто может и организационные вопросы решить, и переговоры провести, и в смежных вопросах разобраться. И только таких мы в «Игумнов Групп» и держим. Поэтому направление работы по установлению бенефициара было выбрано как приоритетное.

Работа по выяснению личности реального собственника «Авилона» и подогревала наш интерес. Предстояло свести воедино какие-то крупицы информации, логически понять ситуацию, поставить себя на место других, найти людей и договориться с ними — сделать то, что мы умеем лучше многих.

Поначалу было совершенно непонятно, где копать. Поэтому вернулись в самое начало: к откровенной беседе с заказчиком. Сначала зацепились за щедрого знакомого Виктора, который помог ему стать номинальным директором. Но его фигуру из партии вывели сразу: со слов самого Виктора, тот к «Авилону» отношение вряд ли имел. Это простой посредник, который подыскивал кандидатов для оформления подставными лицами в десятки, если не в сотни фирм.

Но Виктор вспомнил, что много лет назад его вызывали в правоохранительные органы на допрос в качестве свидетеля. Расследовалось уголовное дело, в котором фигурировал «Авилон». В основном допрос строился вокруг некоей женщины с фамилией на букву «Ф»: знает ли её Виктор, какие у них взаимоотношения и так далее. Виктор отвечал честно: он просто номинал, никакую г-жу Ф. не знает и никогда не видел, на связь она с ним не выходила. Но Виктор не только не знал, чем закончилась эта история, он даже не знал, какое преступление расследовалось и какое отношение к нему имеет «Авилон».

Для нас это была отличная зацепка. Ведь появилось первое реальное лицо, которое имеет прямое отношение к ООО «Авилон»! Личность г-жи Ф. нам было жизненно необходимо установить.

Первая проблема заключалась в том, что материалы уголовных дел недоступны простым смертным из-за персональных данных участников уголовного процесса. У нас попросту не было возможностей законно получить такие сведения.

Но мы всё же стали сами рассылать запросы в госорганы, банки и таможню. Пытались выяснить детали платежей, кто фактически принимал удобрения в России, контактные данные и IP-адреса, с которых осуществлялся вход в личный кабинет на сайте ФТС. Было очевидно, что по всем запросам будет отказ, так как права на получение данной информации мы не имеем. Но эти отказы нам были нужны, чтобы потом попросить суд истребовать информацию в судебном порядке.

Фрагмент одного из запросов в банк, в котором были открыты счета «Авилона».


А это фрагмент одного из типовых ответов на наши запросы.

Вторая проблема касалась собственно г-жи Ф.: как предъявить ей иск о субсидиарке? Мы не являемся участниками дела о банкротстве, поэтому у нас нет права подавать такой иск. А для того чтобы заявить г-жу Ф. соответчиком в текущем споре, нам как минимум потребуется согласие истца — конкурсного управляющего.

Постепенно мы пришли к выводу, что фигура конкурсного управляющего — это и есть недостающий пазл в головоломке. Неплохо бы заручиться его помощью. Конкурсный вполне законно может запрашивать нужную нам информацию. И может подать иск к реальному бенефициару, когда мы его установим.

Так наша команда решила сделать ещё один неочевидный, но очень важный шаг — заключить союз с конкурсным управляющим. Как мы знаем из уроков истории, вчерашние противники довольно быстро могут обернуться союзниками. И наоборот.

Заключить союз с человеком, против которого ты воюешь, чтобы воевать и с ним, и с бенефициаром. Серьёзно?

Предстояли важные и сложные переговоры с конкурсным управляющим. Нужно было найти убедительные аргументы.

И мы их нашли: выложили все карты на стол и рассказали управляющему, что существует реальное лицо — г-жа Ф., вероятный бенефициар «Авилона». В отличие от Виктора, человек она наверняка небедный. И напомнили, что по закону вознаграждение арбитражного управляющего — до 30% от суммы взысканного. Чем больше и богаче круг лиц, привлеченных к субсидиарке, тем больше получится собрать денег. На цифры и был расчёт: мол, представьте 25–27 млн руб., которые падают на личный счет, — куда бы вы их потратили? Управляющий был заинтригован.

Переговоры принесли нужный результат и на какое-то время заметно упростили нам работу. Мы готовили запросы по информации, а арбитражный управляющий направлял их от своего имени.

Таким образом мы получили массу полезных документов. И в конце концов личность г-жи Ф. была установлена.

Но главным нашим достижением стало получение материалов уголовного дела, датированных 2014–2015 годами, — настоящая находка! Оказалось, г-жа Ф. не только «кинула» китайцев, но и решила с тех же китайских удобрений не платить таможенные сборы родному государству. Вероятно, расчёт был на то, что долг по платежам тоже намертво повиснет на «Авилоне». Но таможенные органы отреагировало жестко и возбудили уголовное дело, которое установило реальных выгодоприобретателей.

В вынесенном приговоре все было четко прописано. Взгляните сами.

Фрагмент уголовного дела по обвинению г-жи Ф.

Особенно порадовал тот факт, что постановление районного суда по итогам рассмотрения уголовного дела не обжаловалось и вступило в законную силу. А значит, утверждения суда о том, что г-жа Ф. была реальным бенефициаром и действовала от имени «Авилона» с противоправными целями, имели преюдициальное значение. Правда, к уголовной ответственности г-жу Ф. так и не привлекли в связи с актом об амнистии. Но нас эта деталь не волновала, а должна была.

Сбор информации занял у нас примерно полгода, но мы проделали отличную, как нам тогда казалось, работу.

• Была установлена личность бенефициара компании «Авилон» — той самой таинственной г-жи Ф.
• В сентябре 2019 года мы попросили суд привлечь г-жу Ф. к участию в деле в качестве соответчика, солидарно с Виктором. Союзник в лице конкурсного управляющего эту просьбу поддержал. Суд удовлетворил ходатайство, и г-жа Ф. начала двигаться по нашему плану.
• В ходе «детективного расследования» нам удалось найти не только приговор. Всплыл контракт с китайцами, масса ляпов г-жи Ф. в подготовке «кидка», а еще мы собрали кучу процессуальных документов органов дознания. Наиболее интересным для нас был протокол изъятия документации. В нем было указано, что в офисе компании «Иверлайн», принадлежащей г-же Ф., в ходе обыска была найдена и изъята документация ООО «Авилон». Правда, её перечень и объём остался неясным.
• Мы по полочкам разложили «номинальность» нашего клиента во всём этом деле. Его образование и род занятий никак не вязались с внешнеэкономической деятельностью «Авилона». Виктор получал минимальную заработную плату, которая не соответствовала средней по отрасли. Он ни разу не выплачивал себе дивиденды. Проживал в другом регионе, а не по месту нахождения компании.
• Дополнительно мы провели независимую экспертизу подписей на контракте, заключённом с китайскими поставщиками. Эксперт подтвердил, что от имени «Авилона» документы подписывал не наш клиент.

Фрагмент постановления о назначении почерковедческой экспертизы.

Ещё примерно год заняло обоснование выбранных нами направлений защиты. Основной упор был сделан на сборе доказательств. И когда суд попросил подтвердить связь г-жи Ф. с компанией «Авилон», мы были готовы и показали всё на раз-два.

• Банковские счета «Авилона» — к ним привязан номер телефона. Согласно ответу мобильного оператора, этот номер принадлежит г-же Ф.
• Таможенная карта «Авилона» оформлена на Виктора. Но от оператора связи получен ответ, что номер мобильного телефона, к которому привязана эта карта, принадлежит всё той же г-же Ф.
• Морские коносаменты — контактным лицом в них указана г-жа Ф., а электронные адреса для переписки зарегистрированы на домене iverline.com. Это вебсайт транспортной компании ООО «Иверлайн», учредителем и директором которой по чудесному совпадению является всё та же г-жа Ф.
• Адрес доставки удобрений — не соответствует адресу компании «Авилон».
• Постановление суда, в котором описана вся суть уголовного дела с персоналиями, показаниями, датами и сделками.

К заключительному судебному заседанию мы подошли через полтора года после начала работы — в ноябре 2020 года. На руках было полно козырей, в сердцах — надежда, в умах — предвкушение победы. Но российская судебная система умеет приземлять. Как и в настоящем детективе, все преимущества в одночасье обернулись против нас.

✗ Вывод суда №1
В деле имеется судебный акт об истребовании у Виктора бухгалтерских документов ООО «Авилон», который вступил в законную силу и имеет преюдициальное значение. Виктор его не оспаривал, значит, у суда есть все основания считать, что документы находятся именно у генерального директора.

✗ Вывод суда №2
В бухгалтерском балансе ООО «Авилон» за 2015 год за подписью нашего клиента отражены товарные запасы стоимостью 88 млн руб. Покажите, где они сейчас находятся, или представьте документы, куда они делись.

За этими цифрами стояли те самые злополучные удобрения и остальная мелочёвка. Мы же в своей позиции ссылались на нулевой баланс последних лет и надеялись, что балансы за 2015 год не всплывут. Что ж, не срослось…

✗ Вывод суда №3 — самый жёсткий
Суд счёл, что раз уголовное дело в отношении г-жи Ф. было прекращено в связи с амнистией, то указанные в нем обстоятельства не имеют преюдициального значения.

Это был словно удар под дых! Суд просто выкинул в мусорное ведро всю проделанную работу!

✗ Итоговый вывод суда
Виктор не выдавал доверенность на управление делами ООО «Авилон» в пользу г-жи Ф., а остальные доказательства несущественны (что-о-о?!) и прямо не указывают на то, какие документы «Авилона» находятся у г-жи Ф., или что г-жа Ф. получала выгоду от деятельности этой компании. Суд не может признать г-жу Ф. контролирующим лицом. К субсидиарной ответственности привлекается только один ответчик — Виктор.

«Б*@%#»… — вот мягкое слово, которое наиболее близко отражает наши эмоции после оглашения решения суда.

Оставьте адрес своей почты, и мы пришлём вам судебный акт первой инстанции.

К декабрю 2020 года, то есть спустя более 1,5 лет активной работы, мы пришли с тем результатом, который и обещали клиенту: с 99% вероятностью дело будет проиграно, и Виктора привлекут к субсидиарной ответственности.


Мы участвовали в сотнях судебных тяжб и были очевидцами разных чудес, поэтому принципиальная позиция «Игумнов Групп» — всегда биться до конца. Спасибо Виктору: он продолжал в нас верить и одобрил предложение идти в апелляцию. Но прежде нам следовало решить один организационный момент…

Дело в том, что наш союзник в лице конкурсного управляющего в последние месяцы стал заметно лениться. Так, в предлагаемый нами план действий активно не включался. Доводы, направленные на привлечение г-жи Ф. к ответственности, не поддерживал. Да и вообще перестал ходить на судебные заседания.

Вы наверняка подумаете, что г-жа Ф. вошла в коррупционную схему с конкурсным управляющим, который стал играть на её стороне. Но нет, конкурсный не снимал к ней претензий, никак не помогал и не предпринимал никаких действий к тому, чтобы вывести её из игры. Наш «союзник» просто потерял интерес к процессу, выпал из него.

За пару десятков лет работы с юристами я неоднократно видела такую самоотмену в судебных процессах. Причин обычно две:

• появились проблемы поважнее: пошатнулось здоровье, проблемы в семье, претензии со стороны правоохранительных органов и так далее;
• просто перегорел: у юристов, постоянно работающих на острие конфликта, это повсеместное явление. Сначала теряется смысл, затем пропадает цель, а потом хочется забиться в угол.

Не знаю, что было в данном случае, но мы пытались взбодрить нашего союзника разговорами и уговорами, но после фиаско в суде первой инстанции поняли, что время жеманничать прошло. И тогда от слов перешли к действиям: на бездействие конкурсного управляющего в суд полетели жалобы.

В такой ситуации отсидеться в углу уже не получится: придётся или возвращаться к работе над проектом, или сниматься с процедуры и уступать место тому, кто готов вкалывать.

Наш бывший союзник пошёл по второму пути, но к этому моменту мы уже стучались в двери Девятого арбитражного апелляционного суда.

В свойственной для «Девятки» манере, заседание прошло за 3 минуты. На выступление каждой стороне судья отвёл по 30 секунд. Наша позиция изложена более чем на 10 листах, поэтому шансов донести свои мысли не было.

Можно сказать, что апелляция просто переписала определение суда первой инстанции.

На наш довод, что суд первой инстанции не дал оценку доказательствам об изъятии документации «Авилона» в ходе оперативно-розыскных мероприятий, апелляционный суд ответил: мол, Виктор мог и без документов предоставить сведения о месте нахождения товарных запасов на 88 млн руб. или условиях их отчуждения.

Итак, второй этап был пройден без результатов всего за два месяца.

Основную ставку мы делали на кассацию. Арбитражный суд Московского округа обычно адекватно и всесторонне рассматривает дела. Но и мы решили немного сместить акценты, откинуть второстепенные зацепки и сделать упор только на одном пункте нашей позиции: Виктор не мог представить документы «Авилона», потому что их изъяли правоохранительные органы на этапе расследования уголовного дела о неуплате таможенных платежей. Конкурсный управляющий имел право требовать выдачи ему копий этих документов, в случае отказа — просить содействия суда в их получении.

На самом деле, из материалов уголовного дела мы действительно получили постановление о производстве обысков и выемки в офисе компании «Иверлайн» и дома у г-жи Ф., а также протоколы этих мероприятий. Но, по большому счёту, наше утверждение было голословным блефом — из материалов дознания не было видно, какие конкретно документы и в каком объёме были изъяты в ходе обысков 2014 года.

Фрагмент протокола изъятия документов в офисе г-жи Ф.

Тем не менее судьи кассации с интересом отнеслись к тому факту, что документы «Авилона» изъяли ещё до начала процедуры банкротства. Так как этот довод мы приводили ещё в первой инстанции, но суд не дал ему оценку, то кассация согласилась, что права ответчика нарушены: «нельзя возлагать вину в непередаче документов, если ответчик физически лишён возможности их передать».

Наша кассационная жалоба была удовлетворена. Все определения по делу о субсидиарной ответственности Виктора отменили. На фоне накатывающей от безысходности депрессии это была большая победа и глоток свежего воздуха.

Хотите ознакомиться с этим постановлением? Укажите ваше имя и почту, и мы отправим его в течение часа.

Но была и обратная сторона успеха. Кассационный суд не наделён правом переоценивать доказательства, поэтому направил дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Прошло ровно два года, и мы вернулись на тот же этап, с которого начали: первая инстанция в Арбитражном суде Москвы. А шансы 99/100 так и не изменились.

Среди юристов бытует наивное мнение: если вышестоящий суд направил дело на новое рассмотрение, то это чуть ли не автоматически обязывает нижестоящий суд вынести по делу другое решение — противоположное первоначальному.

В целом это, конечно, не так. А если смотреть применительно к нашему делу, то это было совершенно не так, поэтому никак не облегчало нашу участь.

Что сказала кассация? Она фактически дала указание суду первой инстанции разобраться в том, какие именно документы изъяло дознание. Были ли среди них документы ООО «Авилон» и в каком объёме?

Результата этого «разбора» мы пока предполагать не могли, но совершенно чётко понимали одно. Если случится чудо и окажется, что в ходе обысков офиса «Иверлайн» и квартиры г-жи Ф. были найдены и изъяты абсолютно все документы ООО «Авилон», то требования по субсидиарке, конечно, снимутся.

Но на повестке останется второй вопрос: куда делись товарные запасы «Авилона» на сумму 88 млн руб., которые в 2015 году наш клиент Виктор за своей подписью отразил в бухгалтерской отчётности? И если на этот вопрос не будет убедительного ответа, а его очевидно не будет, то с Виктора взыщут убытки в размере 88 млн руб. за утрату этих активов.

Вы чувствуете разницу между субсидиаркой на 75–80 млн и убытками на 88 млн? Мы — нет! Потому что и тот и другой вариант означает пожизненное попадалово нашего клиента на неподъёмные деньги.

Мы шли по очень тонкому льду.

В июне 2021 года суд первой инстанции начал второй круг рассмотрения дела.

Внимание судьи было обращено на истца — нового конкурсного управляющего, пришедшего на место нашего бывшего союзника. Именно от него суд хотел увидеть инициативу по истребованию информации у правоохранительных органов, сбору доказательств в части конкретного перечня изъятых документов и получения копий этих документов у органа дознания.

А что, в свою очередь, увидел новый конкурсный управляющий:

• «пустое» предприятие, на котором не заработаешь;
• состоятельного бенефициара в лице г-жи Ф., которая уже отбилась от субсидиарки;
• номинала, с которого замучаешься взыскивать реальные деньги;
• море предстоящей переписки с правоохранительными органами, в результате которой тебя много раз пошлют;
• придётся просить суд помочь в истребовании ответов по тем запросам, по которым тебя пару месяцев назад уже послали.

В общем, неблагодарной работы много — а выхлоп сомнительный. Как я понимаю, осознание перспектив энтузиазма новому конкурсному не добавило. Поэтому он работал не спеша. А суд регулярно его пинал, обязывая «обосновать», «собрать», «получить», «истребовать», «явиться», «представить»…

После того как два судебных заседания сорвались из-за того, что конкурсный «не успел» собрать требуемые от него документы, у нас в голове родился новый план.

А план был прост: давить на то, что обосновать вину ответчика должен истец. Наш оппонент таких усилий не предпринимает и соответствующие доказательства в дело не представляет. Следовательно, в удовлетворении иска о привлечении к субсидиарной ответственности должно быть отказано в связи с недоказанностью необходимых условий.

Суд весьма скептически отнёсся к нашей позиции, но по мере того, как рассмотрение дела затягивалось, раздражение судьи росло. А вместе с ним росли и наши шансы.

Спустя 13 (!) месяцев после начала второго круга судья буквально пришёл в ярость. Он отказал в удовлетворении очередного ходатайства конкурсного управляющего об отложении судебного заседания и, махнув рукой, изрёк: истец не исполнил требований суда и не представил новые доказательства вины ответчика. Таким образом, суд соглашается с позицией Виктора, что непередача документов ООО «Авилон» стала невозможной в связи с её изъятием правоохранительными органами.

Или, проще говоря, истец сам отказался от защиты своих прав. Соответственно, и удовлетворять иск в таком случае суд не станет.

Финальный судебный акт мы тоже вам пришлём — оставьте адрес почты ниже.

Что примечательно, за год обсуждения того, какие именно документы изъяли в ходе дознания по уголовному делу, совершенно «замылился» другой животрепещущий вопрос: «А куда же делись товарные запасы на 88 млн руб.?» Этот момент даже не был отражён в финальном судебном акте. Такой результат нас, конечно, немного напрягал, так как были основания для отмены в вышестоящих судебных инстанциях. Мол, суд мог сам переквалифицировать дело и при отсутствии оснований для привлечения к субсидиарной ответственности взыскать хотя бы убытки за утрату активов.

Но конкурсный управляющий за прошедший год, видимо, уже так устал от тягомотины, что обжаловать судебный акт не стал. На текущий момент определение суда не только вступило в законную силу, но и трехгодичный срок исковой давности для подачи иска к Виктору по каким-либо иным основаниям истёк. Так что данный кейс для нашего клиента можно считать закрытым полностью и навсегда. Можно спать спокойно.

Кейс Виктора — наглядный пример того, что мы называем нелинейным судебным проектом.

Как вы помните, на старте мы строили защиту по трем направлениям:

1. отсутствие причинно-следственной связи;
2. снижение размера субсидиарки;
3. номинальность директора и поиск бенефициара.

Но по мере развития судебного процесса появлялись новые вводные, ситуация менялась, а вслед за ней трансформировалась и наша линия защиты. В итоге мы пришли к выводу, что истец не доказал нашу вину в непередаче документов.

Урок №1. Юрист! — Будь гибким, меняйся под ситуацию и цепляйся за любые возможности. Заказчик! — Не насилуй юристу мозг, чтобы дал тебе пошаговый план действий вперёд на все три года судебного процесса. Это нереально.

Но гораздо интереснее вопрос: почему мы всё-таки выиграли? Мы же не были умнее, сильнее или правее в этой ситуации. Так почему же мы дошли до финиша, а оппоненты сдулись по дороге? Давайте сравним некоторые параметры.

У оппонентов за время проекта сменилось 2 юриста (так для простоты мы назовём арбитражных управляющих). Каждый из них со временем растерял мотивацию и интерес к результату, а второму конкурсному вообще пришлось всё начинать с нуля.

Что в это время происходило в «Игумнов Групп»? Да всё тот же набор житейских проблем: у сотрудников менялись жизненные приоритеты, они болели, обзаводились семьями… В итоге за те же три года у меня сменилось 3 юриста, ответственных за проект:

• Екатерина Кондратьева начинала проект — уволилась из компании, когда решила, что переросла свою позицию и пора работать на себя;
• Анастасия Белая вела проект почти год — но приняла решение о переезде на ПМЖ в другую страну;
• Алексей Лапшин — добил проект.

Тем не менее именно мы вымотали оппонентов и подвели их к решению сдаться. Мы, а не оппоненты, смогли держать фокус на протяжении нескольких лет. Мы выиграли этот трёхлетний марафон. Мы оказались выносливее. Почему так? Всё просто.

Против двух самостоятельных индивидуалов играла полноценная команда.

У нас над юристом, ответственным за проект, всегда есть руководитель проекта, зачастую это совладелец «Игумнов Групп». Кроме того, к обсуждению нередко подключаются несколько других юристов компании, что даёт дополнительные, «свежие» идеи. А мелкие задачи и техническую работу помогают делать помощники, чтобы наш «гуру и бог права» не отвлекался от основных задач. Эх, знали бы вы, сколько дел мы выиграли просто потому, что именитым адвокатам не по чести знакомиться с материалами дела.

Преемственность знаний и бесшовное переключение проекта на нового ответственного юриста (если текущий увольняется) обеспечивается как руководителем проекта, так и единой базой хранения документов, в которой ничего не теряется и не забывается.

«Игумнов Групп» строилась как система и работает как система. Каковы шансы индивидуального юриста выиграть у слаженной команды из 4–5 человек? Высокие, если он никогда не болеет, не имеет семьи, мало спит, носит с собой щит, имеет звание капитана и имя его Стивен Грант «Стив» Роджерс. Во всех остальных случаях система победит. И это урок № 2.

Самая сильная наша сторона — крепкая слаженная структура управления проектами и организаторские способности.

Ни на одном из этапов работа «Игумнов Групп» не провисала и не останавливалась. Мы уверенно держали темп, и это дало свои плоды.

Если вам нужна именно такая профессиональная мини-армия, то вам точно сюда.